Помните черно-белый фильм Годара «На последнем дыхании», которому уже много лет, а смотрится он так же свежо, как будто был снят сегодня?
«Прощай, речь» — фильм того же рода, его можно пересматривать снова и снова, и каждый раз он окажется волнующим и новым.
Годар — это импрессионист от кино. Не случайно в «Прощай, речь» звучит цитата другого известного импрессиониста — живописца Клода Моне: «В этом месте на холсте нельзя написать то, что видишь, потому что ничего не видно, и нельзя то, чего не видишь, надо писать лишь видимое. Надо написать отсутствие видимого».
Я поражаюсь этой мысли и задумываюсь над ней, в то же время звучит имя художника и я понимаю, что Годар ловко обвел меня вокруг пальца, заставив поверить, будто его фильм глубже, чем реальность, в то время как на самом деле «Прощай, речь» — не первооснова, а только отражение реальности.
Сценарий фильма состоит из множества отрывочных идей, будто бы Годар записывал какое-то время, а потом взглянул на записи и сказал: «Э, чего добру пропадать, я же могу собрать из них фильм». И добавив нехитрый сюжет, сделал это.
Как раз таки сюжет: мужчина и женщина, секс, их обнаженные тела и бесконечные интеллектуальные разговоры — это не ново — в литературе. А на экране смотрится довольно-таки дерзко. В первые моменты мне было неловко и хотелось, чтобы женщина прикрылась, а потом я поняла, что это такой фильм и она все время будет ходить без одежды, равно как и мужчина, и тогда я расслабилась и продолжила смотреть без этих мыслей.
Главную идею фильма Годар вложил в уста героини, которая произносит раз за разом: «Я здесь, чтобы говорить вам: «Нет». А затем умереть».
«Нет» — протест ради справедливости, без надежды на то, что его услышат или что что-то можно будет изменить. «Нет» — как констатация порядка вещей и желание свободного человека продолжать говорить «нет» существующему порядку.
«Прощай, речь» — и о неспособности двух людей говорить. Вроде бы проблема кажется надуманной, но вот они стоят, спиной к спине и не глядя в глаза друг в другу, говорят каждый о своем; их диалог — это проговаривание собственных мыслей, реплики в пустоту, им нет дела до того, что скажет собеседник.
Нагота главных героев должна была бы свидетельствовать о близости, а вместо этого она еще больше подчеркивает их неспособность соединиться в настоящей близости, услышать и понять друг друга.
Превосходные фразы: «с самого рождения нас принимают за кого-то другого» и «ненавижу персонажей». Готова повторить вслед за героями.
Гениальность Годара в том, что он не только свободно обращается с кадром, с монтажом, но и даже как будто отрицает их. Он не подчиняется канонам классического кино, которые так боятся переступить недостаточно талантливые режиссеры, действует так, как ему заблагорассудится.
Француз Жан-Люк смело показывает некачественное и пережатое видео, кадры с заваленным горизонтом, нечеткое изображение. Он насмехается над другими режиссерами, которые в погоне за высококлассной видимостью забывают о содержании. Годар напоминает: кино — это не красивая картинка, но — образы, метафоры и смыслы.
В «Прощай, речь» Жан-Люк Годар экспериментирует не только с приемами съемки и монтажа, а и со звуком. Некоторые фразы остаются оборванными, некоторые слова — не сказанными. Иногда герои говорят одновременно, а в некоторые моменты наступает тишина, хотя персонаж на экране что-то произносит.
Про такой метод монтажа можно было бы сказать: «мозаика», «обрывки», «фрагменты», я же предпочитаю понимать это как различные окна в реальность, видеогиперссылки. Каждое такое окно ведет в разный мир (здесь — лес, шумящий подобно классической музыке, здесь — небо, заслоненное ветвями осенних деревьев, а здесь — девушка медленно выпрямляется и ее руки в крови), зритель проносится мимо, не успевая все толком разглядеть, лишь отдельные фрагменты сохраняя в своем сердце.
Например, один такой момент, где мелькают кадры из старого цветного фильма: девушка танцует, прижавшись к мужчине и ее накрашенное, красивое лицо вдруг кажется мне уродливым и неестественным, вся ее поза кажется наигранной, в сравнении с подчеркнутым натурализмом главной героини. А ведь отрывок этот длится едва ли больше минуты.
Годар — не романтик, не выдумщик, он скорее документалист, стремящийся беспристрастно воссоздавать человеческую действительность и показывать ее так, чтобы зритель мог увидеть нечто ускользающее, снова и снова. Но в этой беспристрастности проглядывает и другой Годар, с грустью размышляющий о нынешних поколениях и о будущем, которое неотвратимо грядет; этот Годар хочет предостеречь, хотя и понимает, что все его слова прозвучат впустую. «Нет», — говорит он снова и снова.
Фильм идет недолго, но ближе к финалу я начала уставать от этого мозаичного стиля, который постепенно стал превращаться в какую-то хаотичную незавершенность. Думаю, фильму для успеха не хватает цельности, основы, хотя бы в финале хотелось увидеть более длинные кадры и услышать не прерванные ничем слова.
Если бы не фраза про Бога и про то, что он сделал человека униженным бунтарем, то однозначно назвала бы фильм любимым.
