Сосед (2011)
Питер. Я сижу в коммунальной комнате соседа. В комнате жужжит телевизор. Сосед протягивает мне пакетик с семечками и расстилает на полу газету. Я хочу уйти. Он смотрит на меня и начинает рассказывать историю, как любил один раз и все потерял. С тех пор его жизнь пошла под откос.
— А вы не пытались с ней встретиться?
— Нет, — говорит он. — Ни за что.
Приземистый мужчина после сорока. Одевается серо, неприметно. У него есть жена, с которой не живет, два сына и дочка.
Муж дочку (молодая, привлекательная, но рядится как бабка в балахоны) поколачивает и пьет, а она звонит и жалуется папе.
Сосед любит выпить. Комната у него обставлена по-спартански: шкаф, продавленный топчан, на раскрытом окне всегда включенный негромко телевизор. Пахнет куревом и алкоголем. Иногда он находит женщин на Большой Пушкарской и приезжает к ним домой. В одну из них он даже влюбился, у нее был сын, обижающий мать, и после того как сосед наказал, может, даже побил ее сына, женщина отказалась с ним видеться.
«Теперь не влюбляюсь».
Жену свою он не любит, потому с ней и не живет. Была одна женщина, любившая его («И любит меня до сих пор, я это точно знаю»), но когда он вернулся из армии, родители отговорили ее и тогда он сделал предложение первой встречной. Ту, первую, он так и не видел больше никогда.
Похожая история произошла с его сыном, который прошел войну, теперь много пьет, а женился на другой девушке, не той, которую любил.
С соседкой по квартире сосед не разговаривает двадцать лет, с тех пор, как убил ее кошку.
Случай в поезде (2014)
Ехала в поезде в Москву. Соседка по купе, которую провожал муж (а она печально смотрела на него, подперев голову рукой), вдруг понравилась мне. И чуть неуверенными движениями, и какой-то внутренней, трогательной беззащитностью, скрытой под личиной открытости и дружелюбия. Одета была просто. Глаза у нее оказались зеленые, а волосы каштановые. И челка падала на лоб. Средних лет, по виду лет ей уже за сорок.
Пишу, а у меня горький комок в горле. Вспоминаю, она подходила ко мне спрашивать, как оформлять миграционную карту. Я ей подсказала, что нужно указать, если на работу едешь. А она все равно написала: частный визит. Только потом выяснилось, что едет она и вправду на работу.
После к нам присоединились две словоохотливые соседки. Уже подъезжали к Москве. Зеленоглазая соседка попросила одну из женщин позвонить по указанному номеру. А та легко согласилась.
Как выяснилось, запомнившаяся мне попутчица ехала работать сиделкой. Еще из Украины звонила, договаривалась, и все было нормально. Но последний звонок выявил страшное. Ей напрямую сказали, что взять ее на работу не могут. Еще спросили, беженка ли она. Женщина сказала, что нет. И на этом «работодатели» тут же с ней распрощались.
Всю дорогу я разглядывала соседку. Она явно не позволяла себе лишнего, жила экономно и билет в Москву не был для нее пустой забавой (а стоил он 1100 гривен, что недавно составляло мою месячную зарплату).
После ошеломляющего звонка женщина готова была расплакаться (и я вместе с ней). Увы, ничем я помочь ей не могла, так как ехала с пересадкой в Москве, а в самой столице никого из знакомых у меня не было. А у зеленоглазой только деньги на обратный билет (3 тысячи рублей), да знакомые, встретившиеся ей в поезде (но не слишком обрадовавшиеся этому факту).
И что теперь делать ей? Обратный повод в том же направлении только через сутки. Жилья нет, работы нет, денег нет. Мне так хотелось обнять эту хрупкую женщину, так хочется, чтобы все у нее решилось хорошо.
Женщина и ее дом
Мы оказались попутчицами. Сидим друг напротив друга.
Она подстрижена коротко, волосы у нее выкрашены в белый цвет, смотрит мечтательно в окно.
— Смотрите, какие виды, — говорит мне. — Какая красота!
— Да, — киваю я.
— Вот бы здесь домик купить. Давно об этом мечтаю. Природа, долины… Курочек завести. Так сажать что-то люблю.
Она улыбается.
— Почему же не купите? — спрашиваю.
— Да как же… Дочка у меня. Надо было вырастить. Теперь дочка против. Говорит, в моем-то возрасте поздно уже. И действительно. Тяжело немолодой женщине одной в деревне. Да?
Я возражаю. Она машет руками.
— Нет, нет, — повторяет. — Поздно. И, все-таки, какая красота! Смотрите! Вот бы здесь и просыпаться.